Семь миль до небес*


1. Мама, друг Барти.
Наш дом стоит на окраине небольшой деревушки. Детей здесь мало, но я не скучаю, потому что мама – мой лучший друг. У неё светлые волосы и ярко-голубые глаза. «Как небо», - всегда говорит папа. «Как цикорий», - возражаю я. Ну не могут быть у мамы глаза цвета неба – потому что небо здесь, на севере Англии, холодное, а глаза у мамы - тёплые. Цикорий цветёт летом, когда греет солнце, и мамин взгляд тоже греет. Но возражаю я про себя. Не потому, что папа рассердится, а потому, что это мои мысли, и я не хочу ими ни с кем делиться.

Сегодня мы с родителями возвращаемся с какого-то важного министерского приёма. Там было безумно скучно, и мама уговорила папу уйти пораньше. Мама вообще умеет уговаривать – тихо, спокойно, но все всегда поступают, как хочет она, потому что все её любят.

Мы аппарируем прямо домой, и я ещё пару секунд стою, зажмурившись, и не отпускаю мамину руку. Я терпеть не могу аппарировать, но мама ненавидит каминную сеть. Мои бабушка и дедушка – магглы, и мама до сих пор не может привыкнуть к тому, что приходится шагать в огонь. «Я всё время думаю, что сгорю», - смеётся она. А вот аппарирует здорово, наверное, даже лучше, чем папа. Может быть, потому, что она такая маленькая и хрупкая, не знаю.

Дома мамину усталость, на которую она так жаловалась во время приёма, как рукой снимает. Она сбрасывает неудобные туфли на шпильке, одним взмахом палочки зажигает камин и хохочет:
- Барти, ты видел того типа из отдела по связям с гоблинами? Как он пытался меня насмешить анекдотом о мантикоре и мандрагоре!
- Маргарэт, - с упрёком отвечает папа. – Ну что за слова? Это не тип, это Дирк Крессвел…
- Твой Дирк Крессвел - ужасный зануда, - мама берёт отца за руку. – И все твои министерские дружки тоже. Ты мог пойти туда сам, а мы бы с Барти нашли, чем заняться дома. Уж поверь, мы бы не скучали, как на этом дурацком приёме.
Порой мне кажется, что мама – моя ровесница, и что она гораздо охотнее летала бы на метле, играя в квиддич, чем ходила по министерским приёмам с наклеенной улыбкой.
Сейчас, тут, она – настоящая.

Я думаю, что папа рассердится на такие мамины заявления, но я же говорил – все её любят. Поэтому он улыбается в ответ.
- Ну ладно, один приём, пожалуй, пропустить можно.
- Один?! – мама в шутку бьёт папу сложенным веером. – Барти – ты тоже страшный зануда.
О, сейчас точно будут целоваться. Я тихонько выхожу из комнаты и несусь в кладовку, где припрятана моя метла.
- Ма, па, я полетаю, пока не стемнело, - кричу, уже выбегая во двор.
В окно вижу, как мама машет мне рукой и опять поворачивается к папе.

Любовь к квиддичу я унаследовал от мамы, представляете? Все мои ровесники – дети работников Министерства – тоже любят квиддич, но их папы водили на стадион, а меня – мама. Кстати, она была ловцом, когда училась в Хогвартсе.
Сначала я летаю быстро, а потом постепенно снижаю скорость, чтобы, тихонько пролетая мимо окна, послушать, о чём говорят родители.
- Он точно попадёт в Рейвенкло, как я, - с уверенностью заявляет папа.
- Только бы не в Слизерин, - пожимает плечами мама. – Терпеть не могу змей.
А мне хочется в Хаффлпафф. Во-первых, мне нравятся барсуки, они забавные; во-вторых, название звучит очень смешно – будто сдуваешь пушинки с одуванчика… А в третьих….в третьих, там училась мама.
Мой лучший друг.

2. Регулус, друг Барти.
Он врывается в пустой кабинет и сопит, как бешеный кентавр. Я, вообще-то, тоже в бешенстве, потому что, положа руку на сердце, кабинет не так уж пуст. Тут я и самая красивая девушка моего факультета – Аврора Синистра. Я добивался её внимания курса эдак с третьего, и теперь она, хоть и старше меня на год, всё-таки стала проявлять ко мне благосклонность. Мы уже два раза сходили в Хогсмид. И целовались. Больше, кстати, чем два раза.
Не знаю, чем была вызвана резкая смена отношения ко мне, может, потому, что я – гордость и надежда факультета. Ходят слухи, что даже Дамблдор в своё время не получил 12 СОВ, провалив прорицание. А, в общем-то, мне всё равно. Главное – мы встречаемся с Авророй. И только мы, понимаете, нашли укромный уголок, как этому чёртову слизеринцу что-то понадобилось.
Вообще-то, конечно, этот чёртов слизеринец – мой лучший друг в Хогвартсе, поэтому я и не пытаюсь убить его взглядом, а лишь вежливо интересуюсь:
- Регулус, что случилось?
Он садится на парту и продолжает сопеть. Я спокойно жду – привык за шесть лет к характеру своего друга.
- Мой братец и его дружки совсем охренели! – наконец взрывается Регулус.
Этого следовало ожидать. Как будто есть в Хогвартсе больший раздражитель для младшего Блэка, чем старший.
- Во-первых, не выражайся. Среди нас дама, - спокойно говорю я. – А во-вторых, рассказывай. Только меньше эмоций.
читать дальше