[Milly-Griff]

Решила сделать сборный пост со всеми своими драбблами по Хоббиту)

Элронд/Линдир. "Вы пахнете кровью и смертью, мой лорд"
15-ое исполнение
Он выезжал каждый день, ровно через две послеполуденных песни. В Ривенделле песни не смолкали даже когда пропала Келебриан - скорбь ведь тоже можно было пропеть.
И эльдар Последнего Приюта пели - вот только их лорд никак не мог найти приют своему сердцу.

Он выезжал каждый день с сыновьями - стройными и высокими, такими же сероглазыми, как он. Правда, лишь Линдир замечал едва уловимые различия: в глазах Элладана и Элрохира серый был цветом летнего дождливого неба, которое затянуло тучами лишь на миг.
В глазах лорда серый был цветом Гаваней, куда отправилась его жена, не выдержав памяти страданий, которые могли принести лишь Смертные земли - их горькое, терпкое как кровь, Средиземье. Эндорэ.

Он выезжал каждый день и всегда возвращался в орочей крови - но это всегда были не те орки, которые мучили Келебриан. Так продолжалось не день, не неделю и не год, пока однажды Элронд не задержался дома, попросив Арвен побыть рядом.
Та посидела с отцом пару часов и ускользнула неслышной тенью - слишком скрытная, слишком сумеречная - она была гораздо более синдэ, чем нолдэ, истинная наследница и воплощение танцующей за завесой Мелиан Лютиэн.

Линдир приблизился осторожно, и так же осторожно положил руку на плечо Элронду. Он бы никогда на это не осмелился, если бы они были в пресветлом Валиноре, но тут всё было иначе. Нет благости, нет вечности - есть жизнь, плоть и кровь.
- Кровью я пахну, да, Линдир? - вдруг усмехнулся Элронд.
- И смертью, - склонил голову Линдир. - Но знаете, что мы говорим о людях, об Идущих следом? Смерть - это дар Илуватара.
- Ты в это веришь? - Элронд потянулся за кубком вина.
Линдир опередил его жест и сам протянул кубок:
- Эльфам не суждено знать об Идущих следом, Владыка. Но вы должны помнить - у вас всегда есть тот, кто пойдёт следом за вами.

Через две послеполуденных песни Элронд продолжал пить вино.
Через две послеполуденных песни Элронд остался.

"После"
Фили, Кили, Торин, прочие. Ангст, смерть персонажа

Барабаны бьют в темноте – сначала дёрганым, неуверенным горным стаккато, потом звук становится объёмным, раскатистым, давящим. Фили находит взглядом Ори – тот сидит, крепко, как свою любимую рогатку, сжав перо, и торопливо пишет причудливую вязь эльфийских рун – и как только он умудрился их так скоро выучить?
«Ори, Ори», - думает Фили. «Ну что ты тут делаешь, не твоя это битва, ты не должен быть тут, девчонка-Ори» – как они любили подразнить его с Кили.
Воспоминание о брате отзывается в груди ноющей болью. Балин любил повторять, что боль проходит, и Балин был прав – но сейчас он в могиле, и Фили знает – только так боль пройдёт, Балину повезло, и он должен быть рядом с ним, с Кили, со всеми, кто успел положить голову за свободу Эребора ли, Мории... Вот бы лишь попытаться вывести упрямого Ори, Мелькор его подери, что ты тут делаешь, паршивец?!
***
… - Что ты тут делаешь?! – Фили пытается кричать, но крик срывается, превратившись в шёпот, и, кажется, эти горы не слышали шёпота громче. – Ты же обещал мне, обещал после второго ранения пойти к Дори, осёл ты эреборский!
Кили улыбается. Четыре стрелы с чёрным оперением в его груди, а тёмно-зелёные глаза продолжают смеяться, как будто он не понимает, что произошло.
Понимает Торин – первым понимает, когда Беорн ещё не приносит в своих медвежьих лапах не по-гномски лёгкое тело младшего наследника Дурина; когда Двалин ещё не сжимает окровавленные ладони в кулак; когда Бофур ещё не снимает свою смешную – Кили всегда иронизировал – шапку. Торин всегда понимает первым, он, Моргот подери, король.
«Король-без-наследников», - думает Фили. Потому что никакая сила не заставит его принять корону после Торина, корону, увидев которую на светлых волосах старшего, младший бы непременно заметил что-то вроде: «А после коронации я привяжу твои усы к короне».
Аркенстоун был сердцем гор, видит Дурин, но Кили был их душой.
- Я слышу арфу, - отчётливо говорит он и морщится от боли. – Торин, это эльфы играют, что ли?
Торин качает головой.
- Чудовище, ты сам на эльфа похож всегда был, вот и кажется тебе. Какая арфа, победно бьют наши горные барабаны. Мы победили, Кили, слышишь, ты победил, родной.
Кили жмурится – солнце бьёт в глаза, а может, он просто никогда не слышал от Торина это «родной».
- Не знаю, - упрямо говорит он. – Я слышу арфу.
«Может, в палатах Мандоса играют на арфах?», - думает Фили. «Эру, пожалуйста, пусть там играют на арфах. Тогда я приду на этот звук, тогда я приду к нему, больше я ничего не прошу».
Больше они ничего и не просят. Подходит Двалин, кладёт руку на плечо Торину и спрашивает тихо:
- Что теперь будет? Что после?
Отвечает Фили – зло, впервые срываясь, надломленным голосом.
- Никакого теперь, не понимаешь? Никакого после.
***
Отчего-то в гулком грохоте Фили слышится тонкая, как золотая нить, струна арфы. Он качает головой: «не может быть». Показалось. Точно.
Топот орков перекрывает древний стук горы – скоро они ворвутся сюда, может, от всех них и останется лишь могила Балина, да книга, в которую пишет Ори.
И попросил бы его написать, что умирает за брата, но зачем – разве Ори это и так не знает?
Барабаны бьют в темноте, арфа рвёт струну, скоро он увидит Кили.
И Фили улыбается.

"Сплетение"
181 слово
Фили, Кили, ангст

Кили сплетает из трав силки, куда попадают птицы, западные ветра и одинокие души. Птиц он отпускает, взяв у каждой перо, как плату за свободу - и именно эти птицы летят к Эребору и не возвращаются. Перья он связывает пойманным ветром и приносит брату.
- Смотри, - смеётся Кили. - Ещё десять, ещё десять улетят и не вернутся. Когда Торин вернёт себе дом, там уже будет жизнь.
Фили молчит - зачем говорить, когда его жизнь рядом, и она смеётся?

Кили сплетает из тонких нитей тетиву: сначала она кажется паутинкой, но с каждым успешным выстрелом становится прочнее.
- Неудивительно, - пожимает плечами Кили. - Гибкий металл превращается в меч, чему же дивиться, если паутина нитей станет канатом?
Кили убивает варгов и сбивает яблоки, а глухие звуки тетивы становятся звонче к полнолунию, но для своей истинной музыки они ждут дня Дурина.
Фили ненавидит запах яблок, но только не тех, что падают ему в руки после выстрелов брата.

Кили сплетает бесконечную дорогу и зажигает свечу.
Фили идёт на её свет.
На поле боя поют птицы, купаясь в крови, и у каждой не хватает одного пера.

Фили, Кили, джен, драма, на строчки из песни Тэлэнис "Это очень легко - быть лихим храбрецом, если ты за спиною стоишь у меня"

Дис называет Фили "мой львёнок". Она знает - Фили только диву даётся: откуда? - десятки сказок со всего Средиземья. Полные печали и свободы, больше похожие на песни, сказки степных воинов Рохана; разудалые пиратские сказки Умбара; хоббичьи весёлые сказки - где всё больше про угощения, да про то, как пиво-мёд по бороде текло... А ещё Дис знает сказки далёкого-далёкого Кханда. Там живут странные животные, похожие на огромных кошек, только у них ещё есть грива, как у лошади.
Кили фыркает, когда это слышит, и говорит, что побежит к Бофуру - тот вырежет из дерева такую кошку. На самом деле Фили прекрасно знает - ни к какому Бофуру младший не отправится - это ему повод, чтобы улизнуть в ближайший лес и "обозревать с дерева границы". И лук свой наверняка прихватит.

Дис говорит, что в Кханде самых смелых воинов называют молодыми львами, и что Фили так похож на львёнка, и что он вырастет настоящим воином.
И Фили на миг верит.

Лишь на миг, потому что он знает - когда великий Махал раздавал племянникам Торина, сына Траина, отвагу, он, Фили наверняка возился с Ори.
Фили грустно усмехается своим мыслям, когда слышит за спиной тихое:
- Эй, брат, я нашёл в лесу следы орка, честное слово, это точно орк, пойдём его выслеживать!

Кили.
Кили наверняка уже промчался по всему лесу, изучая эти следы, он не ведает страха, просто он хочет, чтобы брат был рядом, чтобы разделил с ним игру, разделил с ним взросление, разделил с ним жизнь. Он восхищается им.

И Фили шагает вперёд. Он тренируется с удвоенной силой, он охотится лучше всех в селении, он убивает своего первого орка, смеясь - потому что это не страшно.
Потому что рядом Кили.
Младший, который не знает, что именно его смех и смелость делают из Фили настоящего льва.

Торин вдруг узнает, что Аркенстон - один из двух последних выброшенных Сильмариллов. Будет ли он так стремиться найти его?
- Когда ты об этом узнал? - у высокого незнакомца в чёрном плаще был хриплый голос - но почему-то сразу становилось понятно - он был таким не всегда. Казалось, так должен говорить то, кто не говорил давно - дни, годы, а может - и века. Он будто бы вспоминал, как это.
И Торин ответил.
- Только, когда мы его нашли. Вернее, не мы, а хоббит. Бильбо.
- Хоббит? - удивленно переспросил незнакомец. - Надо же... А Илуватар-создатель шутник, я всегда это знал.
- Осмеливаешься так говорить об Эру? - усмехнулся Торин.
Незнакомец пожал плечами.
- Поверь, сын Ауле, мне уже давно ничего не страшно. Ни гнев Валар, ни Вековечная тьма. Просто я... поражён. После того, что ты рассказал, я мог предположить, что ты ни за что не откажешься от Сердца Горы, Торин, сын Траина. Ты же прошёл столько лиг, потратил столько времени на поиски меня - меня, осколка былых легенд, в которые скоро и верить перестанут.
- Вот именно поэтому и искал, - просто ответил Торин, глядя на море. До этого он никогда его не видел и сейчас был невольно заворожен мощью и красотой стихии, которая на ярком солнце играла всеми оттенками лазури. Живое. Но и сапфиры в недрах Эребора живые - точнее, они оживали под руками мастеров. И гора оживала, наполнялась шумом голосов, стуком молотов, шутливой перебранкой шахтёров. Надо скорее возвращаться, пора в Подгорное Царство.
Пора домой.

Осталось лишь одно дело.
Торин протянул собеседнику Аркенстон и заметил, как рука того, принимающая камень, дрогнула на миг.
- Почему же он не жжёт меня огнём? - прошептал эльф.
Торин покачал головой.
- Может, ты давно искупил свои деяния, Маглор, сын Феанора. А может, ещё что, но тебе и мне это неведомо, - он ещё раз посмотрел на море и поёжился от холодного предзимнего ветра.
- Ты спросил у меня, как могу я расстаться с Сердцем Горы? Знаешь, я понял после битвы, в которой чуть не потерял своих племянников: есть лишь одно истинное сердце горы - это народ Эребора. Это моя семья. Вот и всё. Так просто, эльф, так просто.
- У меня тоже был племянник, - сказал Маглор после долгого молчания. - Он водил дружбу с гномами и даже помог делать врата Мории... - его голос сорвался, как никогда до того.
- Тогда брось ты свой Сильмарилл в воду и иди к нему.
- И к братьям, - сказал Маглор. - Видит Эру, как ты прав.
Торин кивнул и без лишних прощаний ушёл прочь от берега. В десяти лигах был постоялый двор, где он оставил своего пони - оставалось лишь опрокинуть пару кружек эля и возвращаться домой.

Маглор смотрел на Запад. Вдалеке виднелись лёгкие очертания Серых Гаваней в утренней жемчужной дымке.

Обзорам:

[L]Деяна Станкович[/L] <a href="http://milly-griff.diary.ru/p185304228.htm"> собирает</a> в один пост все свои драбблы по Хоббиту (джен, драма/ангст)