Найти работу и наладить свою жизнь ты всегда успеешь, а паб закрывается через пять часов. © Black Books | „Du bist verrückt mein Kind, du mußt nach Berlin“ © Franz von Suppé
Наверное, не секрет, что я рассматриваю фикрайтерство как плацдарм для тренировок и экспериментов. Думая над выбранной заявкой на конкурс "Believe", мне отчего-то пришла в голову идея поместить героев в антураж Америки 70-80-ых. Как обычно в немагических АУ, было интересно увидеть - "приживутся" ли они там? Можно ли оставить их вхарактерными и так далее.
Я не считаю этот фик одним из своих лучших, он и правда малосюжетен и слишком прост, у него нет очешуибельной идеи. Но мне нравится достигнутая атмосфера, мне нравится лёгкость, с которой фик ложился на бумагу - что странно, учитывая то, что ГП, как я считала, я для себя закрыла.
Название: «Сердца в Миннесоте»
Рейтинг: G
Тип: гет
Размер: мини, около 2500 слов
Пейринг: Сириус Блэк/Лили Эванс
Жанр: роман/драма
Саммари: «Здравый смысл говорил не впускать эту девчонку, но тогда нужно было изначально не впускать её в свою жизнь, а тут уж здравый смысл облажался по полной».
Предупреждения: немагическое АУ.
Написано на Фест редких пейрингов «I Believe»
читать дальшеЯ помню, как она сказала после нашего поцелуя у озера: «Первое, что мне в тебе понравилось, – твой акцент».
Никогда не понимал, что такого американки находят в славном британском акценте, но, чёрт возьми, они просто балдели от него, и я всегда беззастенчиво этим пользовался. Пожалуй, это было второй причиной, по которой я согласился на предложение дяди Альфарда уехать в Штаты. Первой причиной была моя семейка. Собственно, она всегда была первой, иногда мне казалось, что семейство Блэков – эдакий кокон, паутина, которой опутывает тебя восьминогое чудовище, высасывая все силы. И даже если ты находишь в голенище нож и отчаянно режешь все эти липкие нити, часть их всё равно остаётся с тобой навсегда – их можно вырвать только вместе с мясом.
Всё это я однажды и поведал дяде Альфарду – единственному, кто хоть как-то меня понимал. Не думаю, что дядя осознал всю драматичность паучьей метафоры (к тому же в тот вечер я вылакал немало дешёвого пойла в ист-эндских пабах), но именно тогда он и спросил, не хочу ли я уехать подальше от Лондона.
– Ты помнишь Эйнсли? – спросил он.
Я кивнул. Эйнсли Миллиган была миловидной американкой, с которой дядя Альфард познакомился на отдыхе лет десять назад. Он собирался жениться на ней, но, конечно, паук немедленно поднял голову и щёлкнул жвалами. Блэки были в родстве с королями, Блэки не могли допустить в свою семью разведённую янки с окраин Миннесоты. Бьюсь о заклад, ни моя дражайшая мать, ни Сигнус даже не слышали о Миннесоте. Но тут и дядя сплоховал – отступил перед этим натиском и не стал для Блэков Эдуардом Восьмым, а Эйнсли – Уоллис Симпсон*. Я не осуждал его – я вообще не люблю судить, к тому же Эйнсли оказалась достаточно мудрой женщиной, чтобы простить дядю. Они постоянно переписывались и виделись, по крайней мере, раз в год.
– Она пишет, что ты мог бы приехать к ней в Вудбери. Там неплохая старшая школа, и…
Дальше я не слушал. Небольшой городок, неунывающие янки, дешёвое пиво, дурацкий футбол – я уже хотел туда. Я предвкушал лицо матери, когда сообщу об этом.
– Я согласен. Только я не буду обременять Эйнсли. Поживу в мотеле.
– Сириус…
– Конечно, в мотеле, – я подмигнул дяде. – Не думаю, что Эйнсли будет рада монстру, – я бросил взгляд на окно – там, у дома, был припаркован мой друг, напарник и брат, новенький «Харлей».
***
Даже после всего, что произошло потом, я постоянно усмехался, когда вспоминал, что на первый взгляд Джеймс показался мне типичным придурком-спортсменом.
В свой первый учебный день в Вудбери я прикатил к школе с опозданием. Стыдно сказать, как баба, выбирал одежду поэффектней, а потом, уже как нормальный Сириус, плюнул на это и натянул любимую футболку с «Битлами». Отрадно было думать, что у маменьки случился бы приступ, увидь она это.
Здание старшей школы оказалось ничем не примечательным строением из красного кирпича. На флагштоке гордо реял звёздно-полосатый, а по ровно подстриженному зелёному газону ползал какой-то хилый парень – длинные волосы свисали на его глаза чёрными сосульками. Парень собирал разбросанные учебники.
– Сев, ну что ты будешь делать?! Примерный ученик – и вдруг опоздал на любимую химию! Мистер Слизнорт тебе этого не простит, будешь отрабатывать.
Довольный голос принадлежал худощавому взъерошенному брюнету в очках. Странно, подумал я, обычно как раз над очкариками и издеваются, но этот, видно, не промах, хоть наверняка просто тупой спортсмен. Вывод о спортсмене я сделал потому, что на нём была красно-золотая бейсбольная форма, а в руке – мячик, который он то и дело подбрасывал.
Наконец, ползающий придурок собрал все свои книги и побежал ко входу в школу. Я глянул на часы.
– У вас правда так серьёзно относятся к опозданиям?
Спортсмен, наконец, заметил меня и пожал плечами.
– Смотря, кто. Мистер Слизнорт – очень, но мне плевать, я всё равно отличник.
– Никогда бы не сказал, – заметил я. Думал, сейчас он рявкнет что-то в ответ, но он… он лишь рассмеялся. Наверное, тогда я впервые присмотрелся к нему внимательней.
– Знаю, – ответил он. – Но я…как бы это сказать… Учёба учёбой, а в удовольствиях себе не отказываю.
– Отличная позиция.
Он протянул мне руку.
– Джеймс Поттер.
– Сириус Блэк.
Поттер аж закашлялся.
– К-как?
– Ты не ослышался, чувак. Именно Сириус. Видишь ли, у меня пришибленная семейка с идиотскими традициями. Но если кто-то посмеет что-то сказать о моём имени, мало ему не покажется.
Джеймс усмехнулся.
– Почему-то я в это верю. Добро пожаловать в Вудбери, Блэк.
Я кивнул на школу.
– А кто этот тип, который тут ползал?
– О, – Джеймс прищурился, как кот на солнце. – Это Снейп. Местная… достопримечательность. Идём, я всё тебе расскажу.
Теперь я вижу, какими мы тогда были: заносчивыми, эгоистичными, и как чертовски глуп был наш первый разговор. Кто бы мог подумать, что он перерастёт в дружбу, которая станет смыслом моей жизни. Кто бы мог подумать, что я пойму: я до этого и не жил.
Его все любили. Кроме Снейпа, конечно, но Снейпа я тогда и за человека не считал. Любили, и было, за что. С Джеймсом мир как будто становился ярче, он заражал своей энергией и жизнелюбием всё вокруг. Локальная миннесотская эпидемия «Поттер», ураган «Джеймс» – называйте, как хотите. Он мог ночью разбудить меня, бросив камень в окно мотеля, а когда я, зевая, орал: «Пошёл на хрен, Поттер!», спокойно отвечал: «Ну ладно, тогда мы с Ремом и Питом едем в Канаду без тебя». Я матерился, вскакивал с кровати и плюхался на заднее сиденье поттеровской «Импалы-67», толкая Питера, чтобы тот подвинулся, а я смог ещё немного поспать. Мы могли прогулять в Канаде несколько учебных дней (Люпин настаивал на возвращении, но Джеймс убеждал и его), а потом всё равно сдать тест по физике у Макгонагалл на высший балл.
Ему даже удалось затащить меня в команду по бейсболу. Я всё равно нихрена не понимал в правилах, но лупить битой и быстро бегать было проще простого.
Повторюсь, его все любили. Неудивительно, что среди этих людей была и самая красивая девушка школы.
***
Если бы кто-то спросил меня, на что я в первую очередь обратил внимание, увидев её, я бы растерялся.
– Ну же, Блэк, – подначивали бы меня. – Наверняка на что-то уставился: сиськи, задница, ноги, глаза?
– Да идите вы! – отмахнулся бы я. – Я и вправду не знаю.
Просто, понимаете, Лили Эванс была настолько светлой девочкой, что с ней не катило вот это всё: уставился на грудь, захотелось шлёпнуть по заднице. Нет, впечатления монашки-недотроги она тоже не производила. Как бы это объяснить… Представьте, что всё, что вы любите, именно вы, то сокровенное и трепетное, что прячется глубоко, вдруг воплотилось в живом человеке из плоти и крови. Запах свежескошенной травы, зелень моря, летнее солнце, россыпь веснушек на ключицах; да, чёрт возьми, я уставился на неё тогда, я смотрел, как она обнимает Джеймса – они так хорошо смотрелись вместе. Идеальная пара. Можете не верить, но уже тогда я понял, что разрушу это. Иногда я думаю, разрушение своих и чужих жизней – единственное, на что способны Блэки.
Ирония, к слову, заключалась в том, что моим проводником в ад стал сам Джеймс. Как-то в пятницу вечером он по привычке швырнул камнем в моё окно. Я высунулся: видок у Поттера был ещё тот – красный опухший нос, который он ежеминутно вытирал платком, то и дело чихая.
– Джим, ты – потерянный брат Сопливуса? Почему не сказал мне, отметили бы!
– Заткнись, Блэк, – проворчал он. С заложенным носом это прозвучало как «задкдись, Бдэк». – Я подхватил вирус, и ты должен мне помочь.
– Заботливо укутать одеялом? Полезай в окно.
Он вздохнул, благо, уже давно привык ко мне.
– Я обещал Лили свозить её завтра на Кедровое озеро. Будет метеоритный дождь, она очень хотела его посмотреть.
– Полезайте на крышу в Годриковой лощине.
– У озера красивей. Она хотела на озеро, Сириус!
– У меня дела.
– Какие?
Я, болван, задумался буквально на несколько секунд, но Поттеру этого хватило.
– Быстро придумать не смог?
Я развёл руками – дескать, делать нечего, придётся ехать. Джеймс довольно кивнул:
– Держи ключи от «Импалы».
– Ещё чего. Если я повезу твою благоверную, то только на своём монстре. Он давно застоялся в конюшне.
***
Лили легко провела пальцами по холодному металлу руля.
– Я никогда раньше не ездила на мотоциклах.
– Клювокрыл не просто мотоцикл, он – мой друг.
– Ты дал ему имя?
Я выругался про себя. Никому ведь не говорил до этого, зачем теперь ляпнул?! Слава Леннону, хоть не покраснел.
– Ну, – неохотно начал я, – в детстве читал младшему брату сказку, там был такой зверь – гиппогриф. Сильный и умеющий летать. Когда дядя подарил мне «Харлей», я проехался по ночному Лондону на полной скорости, и мне казалось, вот-вот взлечу. Тогда почему-то вспомнился тот гиппогриф из сказки. Его как раз Клювокрылом звали.
Она улыбнулась:
– Сириус Блэк, ты знаешь, что можешь быть удивительно милым?
Знала бы она, что я хотел бы быть каким угодно для неё, но не «милым». Почему-то при этом слове мне представлялся заискивающий мудак вроде Петтигрю, которого отчего-то не гнал Джеймс, но искренне не терпел я.
Я молча завёл мотоцикл и кивнул Лили – садись.
***
Верите, я был абсолютно убеждён, что Эванс будет визжать – потому что даже ради неё я не собирался ползти, как черепаха, Клювокрыл был создан для полёта. Но она меня удивила – не пискнула, лишь на крутых поворотах крепче прижималась, так, что меня бросало в жар. В лучших традициях сопливых мелодрам, чтоб их!
Наверное, через полчаса я почувствовал за спиной шевеление.
– Ты что там творишь? – проорал я, не оборачиваясь.
Она что-то ответила, я не расслышал.
– Что?!
– Я хочу снять шлем! – выкрикнула Лили.
И, Элвисом клянусь, она сделала это. Я досчитал до десяти, чтобы не взорваться, а потом стащил и свой. Ветер тут же засвистел в ушах, а Лили зарылась в мои волосы – уверен, без всякого эдакого умысла, просто ей было хорошо со мной, а Лили Эванс никогда не скрывала своих эмоций. Ребёнок – рыжий, зеленоглазый ребёнок. До сих пор не знаю, как мы доехали до Кедрового, не попав в аварию.
***
Желающих поглазеть на метеоритный дождь собралось немало, и Лили потащила меня подальше – восточный берег Кедрового озера был обрывистый, там не было пляжей, поэтому не было и людей.
Сами метеориты меня не впечатлили – так уж вышло, что звёздной темы я с детства наелся. А вот Лили не отрывала глаз от неба, периодически хватая меня за руку: «Сириус, смотри же!». И я послушно смотрел.
Когда представление окончилось, я собирался встать, но Лили остановила меня.
– Давай ещё побудем. Я прихватила с собой немного еды, – она покопалась в рюкзаке и выудила оттуда пару сэндвичей и… бутылку вина.
Я чувствовал, что должен сказать нечто вроде: «Прости, Эванс, что на этом охренительно романтическом ужине я, а не Джеймс», но не смог. Слабак Блэк. Чёртов, чёртов слабак.
Злясь на самого себя, я вгрызся в сэндвич, пока Лили открывала бутылку.
– Бокалов, конечно, у меня нет, – извиняющимся тоном сказала она.
– Ничего, – буркнул я. – Аристократ во мне не умрёт от такого.
Она спросила о моей семье – правда ли, что я в родстве с английскими королями. Правда, сказал я, перечислил ей ветвистое семейное древо – оно висело у нас в гостиной, и мать заставляла вызубрить имена всех предков наизусть. Я рассказал о придуманной кем-то из вот этих предков «славной» традиции давать детям имена звёзд.
– Разве это плохо? – спросила Лили. – У тебя такое красивое имя! Тут такого ни у кого нет.
– Счастливчики. Я предпочёл бы что-то попроще, например, Гарри.
– Глупый ты, – она глотнула вина и передала мне бутылку. – Ты всегда можешь смотреть на свою звезду. Ты называешь мотоцикл именем волшебного существа. Ты родственник королевы, а учишься в скучном миннесотском городке. Сириус Блэк, ни с кем другим я не поехала бы сюда во время болезни Джеймса.
– И не стала бы пить вино, – я кивнул. – Видишь, как я ужасно действую на людей. Ты становишься плохой девочкой, Эванс.
– Ты меня недостаточно знаешь, может, я всегда была такой, – засмеялась она.
И мы продолжили пить – вначале молча, потом говорили о всяких пустяках, вроде предстоящего теста у Слизнорта, планах на каникулы, сольных песнях Леннона и Маккартни и стерве Йоко…
Когда Лили поцеловала меня, как сейчас помню, я как раз говорил о Ливерпуле. После этого он стал для меня любимым городом земли.
У меня хватило силы воли отстраниться первым, хоть и не сразу.
– Лили, мы пьяны.
Она прямо смотрела на меня, не опуская голову. Тогда-то и сказала о моём акценте – нужно ведь было что-то сказать. А потом замолчала, но взгляд не отводила. Она казалась кем-то, пришедшим из глубины веков, а то и из Эдема, когда всё было простым, когда не было стыда из-за чувств и желания – Ева и Лилит в одном теле. Лили.
Мы ехали домой, и она так же обнимала меня, как по пути к озеру, будто бы говоря, что ни о чём не жалеет. Я хотел в это верить.
Вернувшись в пустую комнату в мотеле, я думал о том, что было бы, если бы я пригласил её остаться, как бы я мог прижимать её к кровати, целовать губы, прикрытые веки, ключицы, усыпанные веснушками. Мне казалось, я знаю её тело и душу гораздо лучше, чем Джеймс, хотя это, конечно, было не так.
***
Когда в стекло стукнулся очередной камешек, я решил высказать Поттеру всё, что о нём думаю. Было, мать его, семь утра, воскресенье, а мне снилось, как я даю смачный пинок под зад кузине Белле. Было настоящим преступлением будить меня.
Под окном стояла Лили.
Я натянул джинсы и первую попавшуюся футболку. Здравый смысл говорил не впускать эту девчонку, но тогда нужно было изначально не впускать её в свою жизнь, а тут уж здравый смысл облажался по полной.
Она вошла, окидывая взглядом мою берлогу: гору нот и самоучителей по гитаре, разбросанные мятые рубашки (хорошо, что не трусы, отметил я), пустые коробки из-под пиццы. В общем, ничего неожиданного. Кроме самой Лили в этой комнате, конечно.
– Не знаю, с чего начать, – призналась она.
– Сделай книксен, – неудачно пошутил я, но она улыбнулась:
– «Алису» ты тоже читал брату?
– Вроде того. Не помню. Просто запоминаю фразочки отовсюду. Когда мать оставляла меня под домашним арестом, я только и делал, что читал.
– Люблю читать.
– Я тоже.
Мы помолчали.
Наконец, она заговорила. И хотя я знал, что это – наш последний разговор подобного рода, я чувствовал себя счастливым. Счастливым эгоистичным кретином.
– Я не шлюха, Сириус.
– Ну что ты несёшь, Эванс? Я ни разу не подумал…
– Помолчи, а? – у Лили порой прорывались такие стальные нотки в голосе, что хотелось тут же стать призраком или галлюцинацией.
– И я люблю Джеймса. Я уже говорила, что ни с кем бы не поехала на озеро, когда он заболел. Ни с кем, кроме тебя. С тобой я другая.
– А то!
– Да ничего ты не понимаешь, если даже сама я разобраться не могу! – она села, скрестив ноги. Я думал о том, как хочу прикоснуться к ней.
Потом она вновь заговорила, медленно, подбирая нужные слова:
– Я знаю, какая жизнь будет у нас с Джеймсом. Дети, смешная лохматая собака, домашняя выпечка по воскресеньям и отпуск в Калифорнии.
– Жизнь за белым заборчиком.
Она кивнула:
– И мне нравится это, я с детства хотела этого, Сириус. Но есть ты, и с тобой… с тобой я ничего не могу представить и предсказать. С тобой я, кажется, способна на всё: прыгнуть со скалы, проехаться на Клювокрыле, выпустив руль, да хоть станцевать голой на лужайке перед школой!
– Снейп бы оценил.
Лили грустно улыбнулась:
– Иногда я представляю, что ты попал сюда из другого мира, Сириус. Оттуда, где детей называют звёздными именами и летают на гиппогрифах. С тобой рядом я будто часть того мира.
Хорошо, что мы всё-таки оба знали: волшебства не существует, а белые заборчики и отпуск в Калифорнии – не самый худший вариант.
А ещё был Джеймс – смешливый и честный старина Джеймс, которого мы оба любили.
Она уходила от меня под дождём – шла через двор мотеля к своему старому голубенькому «Форду». Безумно красивая в тонком летнем платье. Если бы это была не Лили, сцена выглядела бы, как экранизация дешёвого любовного романа. Но это была Лили, а она всё умела делать настоящим.
Я закрыл дверь и стал собирать чемоданы.
***
Она ушла от меня ещё раз, теперь уже навсегда, через несколько лет. Вместе с Джеймсом. Тёмная история, какое-то жуткое, так и не раскрытое двойное убийство.
Очнувшись после многонедельного запоя, я решил, что однажды обязательно догоню её. Их. И что-то мне подсказывает, что ждать осталось недолго.
Но вначале я должен хоть раз увидеть её сына.
Его зовут Гарри.
*Эдуард Восьмой – король Великобритании, отрекшийся от престола ради разведённой американки Уоллис Симпсон, на брак с которой правительство страны не давало согласия.
Я не считаю этот фик одним из своих лучших, он и правда малосюжетен и слишком прост, у него нет очешуибельной идеи. Но мне нравится достигнутая атмосфера, мне нравится лёгкость, с которой фик ложился на бумагу - что странно, учитывая то, что ГП, как я считала, я для себя закрыла.
Название: «Сердца в Миннесоте»
Рейтинг: G
Тип: гет
Размер: мини, около 2500 слов
Пейринг: Сириус Блэк/Лили Эванс
Жанр: роман/драма
Саммари: «Здравый смысл говорил не впускать эту девчонку, но тогда нужно было изначально не впускать её в свою жизнь, а тут уж здравый смысл облажался по полной».
Предупреждения: немагическое АУ.
Написано на Фест редких пейрингов «I Believe»
читать дальшеЯ помню, как она сказала после нашего поцелуя у озера: «Первое, что мне в тебе понравилось, – твой акцент».
Никогда не понимал, что такого американки находят в славном британском акценте, но, чёрт возьми, они просто балдели от него, и я всегда беззастенчиво этим пользовался. Пожалуй, это было второй причиной, по которой я согласился на предложение дяди Альфарда уехать в Штаты. Первой причиной была моя семейка. Собственно, она всегда была первой, иногда мне казалось, что семейство Блэков – эдакий кокон, паутина, которой опутывает тебя восьминогое чудовище, высасывая все силы. И даже если ты находишь в голенище нож и отчаянно режешь все эти липкие нити, часть их всё равно остаётся с тобой навсегда – их можно вырвать только вместе с мясом.
Всё это я однажды и поведал дяде Альфарду – единственному, кто хоть как-то меня понимал. Не думаю, что дядя осознал всю драматичность паучьей метафоры (к тому же в тот вечер я вылакал немало дешёвого пойла в ист-эндских пабах), но именно тогда он и спросил, не хочу ли я уехать подальше от Лондона.
– Ты помнишь Эйнсли? – спросил он.
Я кивнул. Эйнсли Миллиган была миловидной американкой, с которой дядя Альфард познакомился на отдыхе лет десять назад. Он собирался жениться на ней, но, конечно, паук немедленно поднял голову и щёлкнул жвалами. Блэки были в родстве с королями, Блэки не могли допустить в свою семью разведённую янки с окраин Миннесоты. Бьюсь о заклад, ни моя дражайшая мать, ни Сигнус даже не слышали о Миннесоте. Но тут и дядя сплоховал – отступил перед этим натиском и не стал для Блэков Эдуардом Восьмым, а Эйнсли – Уоллис Симпсон*. Я не осуждал его – я вообще не люблю судить, к тому же Эйнсли оказалась достаточно мудрой женщиной, чтобы простить дядю. Они постоянно переписывались и виделись, по крайней мере, раз в год.
– Она пишет, что ты мог бы приехать к ней в Вудбери. Там неплохая старшая школа, и…
Дальше я не слушал. Небольшой городок, неунывающие янки, дешёвое пиво, дурацкий футбол – я уже хотел туда. Я предвкушал лицо матери, когда сообщу об этом.
– Я согласен. Только я не буду обременять Эйнсли. Поживу в мотеле.
– Сириус…
– Конечно, в мотеле, – я подмигнул дяде. – Не думаю, что Эйнсли будет рада монстру, – я бросил взгляд на окно – там, у дома, был припаркован мой друг, напарник и брат, новенький «Харлей».
***
Даже после всего, что произошло потом, я постоянно усмехался, когда вспоминал, что на первый взгляд Джеймс показался мне типичным придурком-спортсменом.
В свой первый учебный день в Вудбери я прикатил к школе с опозданием. Стыдно сказать, как баба, выбирал одежду поэффектней, а потом, уже как нормальный Сириус, плюнул на это и натянул любимую футболку с «Битлами». Отрадно было думать, что у маменьки случился бы приступ, увидь она это.
Здание старшей школы оказалось ничем не примечательным строением из красного кирпича. На флагштоке гордо реял звёздно-полосатый, а по ровно подстриженному зелёному газону ползал какой-то хилый парень – длинные волосы свисали на его глаза чёрными сосульками. Парень собирал разбросанные учебники.
– Сев, ну что ты будешь делать?! Примерный ученик – и вдруг опоздал на любимую химию! Мистер Слизнорт тебе этого не простит, будешь отрабатывать.
Довольный голос принадлежал худощавому взъерошенному брюнету в очках. Странно, подумал я, обычно как раз над очкариками и издеваются, но этот, видно, не промах, хоть наверняка просто тупой спортсмен. Вывод о спортсмене я сделал потому, что на нём была красно-золотая бейсбольная форма, а в руке – мячик, который он то и дело подбрасывал.
Наконец, ползающий придурок собрал все свои книги и побежал ко входу в школу. Я глянул на часы.
– У вас правда так серьёзно относятся к опозданиям?
Спортсмен, наконец, заметил меня и пожал плечами.
– Смотря, кто. Мистер Слизнорт – очень, но мне плевать, я всё равно отличник.
– Никогда бы не сказал, – заметил я. Думал, сейчас он рявкнет что-то в ответ, но он… он лишь рассмеялся. Наверное, тогда я впервые присмотрелся к нему внимательней.
– Знаю, – ответил он. – Но я…как бы это сказать… Учёба учёбой, а в удовольствиях себе не отказываю.
– Отличная позиция.
Он протянул мне руку.
– Джеймс Поттер.
– Сириус Блэк.
Поттер аж закашлялся.
– К-как?
– Ты не ослышался, чувак. Именно Сириус. Видишь ли, у меня пришибленная семейка с идиотскими традициями. Но если кто-то посмеет что-то сказать о моём имени, мало ему не покажется.
Джеймс усмехнулся.
– Почему-то я в это верю. Добро пожаловать в Вудбери, Блэк.
Я кивнул на школу.
– А кто этот тип, который тут ползал?
– О, – Джеймс прищурился, как кот на солнце. – Это Снейп. Местная… достопримечательность. Идём, я всё тебе расскажу.
Теперь я вижу, какими мы тогда были: заносчивыми, эгоистичными, и как чертовски глуп был наш первый разговор. Кто бы мог подумать, что он перерастёт в дружбу, которая станет смыслом моей жизни. Кто бы мог подумать, что я пойму: я до этого и не жил.
Его все любили. Кроме Снейпа, конечно, но Снейпа я тогда и за человека не считал. Любили, и было, за что. С Джеймсом мир как будто становился ярче, он заражал своей энергией и жизнелюбием всё вокруг. Локальная миннесотская эпидемия «Поттер», ураган «Джеймс» – называйте, как хотите. Он мог ночью разбудить меня, бросив камень в окно мотеля, а когда я, зевая, орал: «Пошёл на хрен, Поттер!», спокойно отвечал: «Ну ладно, тогда мы с Ремом и Питом едем в Канаду без тебя». Я матерился, вскакивал с кровати и плюхался на заднее сиденье поттеровской «Импалы-67», толкая Питера, чтобы тот подвинулся, а я смог ещё немного поспать. Мы могли прогулять в Канаде несколько учебных дней (Люпин настаивал на возвращении, но Джеймс убеждал и его), а потом всё равно сдать тест по физике у Макгонагалл на высший балл.
Ему даже удалось затащить меня в команду по бейсболу. Я всё равно нихрена не понимал в правилах, но лупить битой и быстро бегать было проще простого.
Повторюсь, его все любили. Неудивительно, что среди этих людей была и самая красивая девушка школы.
***
Если бы кто-то спросил меня, на что я в первую очередь обратил внимание, увидев её, я бы растерялся.
– Ну же, Блэк, – подначивали бы меня. – Наверняка на что-то уставился: сиськи, задница, ноги, глаза?
– Да идите вы! – отмахнулся бы я. – Я и вправду не знаю.
Просто, понимаете, Лили Эванс была настолько светлой девочкой, что с ней не катило вот это всё: уставился на грудь, захотелось шлёпнуть по заднице. Нет, впечатления монашки-недотроги она тоже не производила. Как бы это объяснить… Представьте, что всё, что вы любите, именно вы, то сокровенное и трепетное, что прячется глубоко, вдруг воплотилось в живом человеке из плоти и крови. Запах свежескошенной травы, зелень моря, летнее солнце, россыпь веснушек на ключицах; да, чёрт возьми, я уставился на неё тогда, я смотрел, как она обнимает Джеймса – они так хорошо смотрелись вместе. Идеальная пара. Можете не верить, но уже тогда я понял, что разрушу это. Иногда я думаю, разрушение своих и чужих жизней – единственное, на что способны Блэки.
Ирония, к слову, заключалась в том, что моим проводником в ад стал сам Джеймс. Как-то в пятницу вечером он по привычке швырнул камнем в моё окно. Я высунулся: видок у Поттера был ещё тот – красный опухший нос, который он ежеминутно вытирал платком, то и дело чихая.
– Джим, ты – потерянный брат Сопливуса? Почему не сказал мне, отметили бы!
– Заткнись, Блэк, – проворчал он. С заложенным носом это прозвучало как «задкдись, Бдэк». – Я подхватил вирус, и ты должен мне помочь.
– Заботливо укутать одеялом? Полезай в окно.
Он вздохнул, благо, уже давно привык ко мне.
– Я обещал Лили свозить её завтра на Кедровое озеро. Будет метеоритный дождь, она очень хотела его посмотреть.
– Полезайте на крышу в Годриковой лощине.
– У озера красивей. Она хотела на озеро, Сириус!
– У меня дела.
– Какие?
Я, болван, задумался буквально на несколько секунд, но Поттеру этого хватило.
– Быстро придумать не смог?
Я развёл руками – дескать, делать нечего, придётся ехать. Джеймс довольно кивнул:
– Держи ключи от «Импалы».
– Ещё чего. Если я повезу твою благоверную, то только на своём монстре. Он давно застоялся в конюшне.
***
Лили легко провела пальцами по холодному металлу руля.
– Я никогда раньше не ездила на мотоциклах.
– Клювокрыл не просто мотоцикл, он – мой друг.
– Ты дал ему имя?
Я выругался про себя. Никому ведь не говорил до этого, зачем теперь ляпнул?! Слава Леннону, хоть не покраснел.
– Ну, – неохотно начал я, – в детстве читал младшему брату сказку, там был такой зверь – гиппогриф. Сильный и умеющий летать. Когда дядя подарил мне «Харлей», я проехался по ночному Лондону на полной скорости, и мне казалось, вот-вот взлечу. Тогда почему-то вспомнился тот гиппогриф из сказки. Его как раз Клювокрылом звали.
Она улыбнулась:
– Сириус Блэк, ты знаешь, что можешь быть удивительно милым?
Знала бы она, что я хотел бы быть каким угодно для неё, но не «милым». Почему-то при этом слове мне представлялся заискивающий мудак вроде Петтигрю, которого отчего-то не гнал Джеймс, но искренне не терпел я.
Я молча завёл мотоцикл и кивнул Лили – садись.
***
Верите, я был абсолютно убеждён, что Эванс будет визжать – потому что даже ради неё я не собирался ползти, как черепаха, Клювокрыл был создан для полёта. Но она меня удивила – не пискнула, лишь на крутых поворотах крепче прижималась, так, что меня бросало в жар. В лучших традициях сопливых мелодрам, чтоб их!
Наверное, через полчаса я почувствовал за спиной шевеление.
– Ты что там творишь? – проорал я, не оборачиваясь.
Она что-то ответила, я не расслышал.
– Что?!
– Я хочу снять шлем! – выкрикнула Лили.
И, Элвисом клянусь, она сделала это. Я досчитал до десяти, чтобы не взорваться, а потом стащил и свой. Ветер тут же засвистел в ушах, а Лили зарылась в мои волосы – уверен, без всякого эдакого умысла, просто ей было хорошо со мной, а Лили Эванс никогда не скрывала своих эмоций. Ребёнок – рыжий, зеленоглазый ребёнок. До сих пор не знаю, как мы доехали до Кедрового, не попав в аварию.
***
Желающих поглазеть на метеоритный дождь собралось немало, и Лили потащила меня подальше – восточный берег Кедрового озера был обрывистый, там не было пляжей, поэтому не было и людей.
Сами метеориты меня не впечатлили – так уж вышло, что звёздной темы я с детства наелся. А вот Лили не отрывала глаз от неба, периодически хватая меня за руку: «Сириус, смотри же!». И я послушно смотрел.
Когда представление окончилось, я собирался встать, но Лили остановила меня.
– Давай ещё побудем. Я прихватила с собой немного еды, – она покопалась в рюкзаке и выудила оттуда пару сэндвичей и… бутылку вина.
Я чувствовал, что должен сказать нечто вроде: «Прости, Эванс, что на этом охренительно романтическом ужине я, а не Джеймс», но не смог. Слабак Блэк. Чёртов, чёртов слабак.
Злясь на самого себя, я вгрызся в сэндвич, пока Лили открывала бутылку.
– Бокалов, конечно, у меня нет, – извиняющимся тоном сказала она.
– Ничего, – буркнул я. – Аристократ во мне не умрёт от такого.
Она спросила о моей семье – правда ли, что я в родстве с английскими королями. Правда, сказал я, перечислил ей ветвистое семейное древо – оно висело у нас в гостиной, и мать заставляла вызубрить имена всех предков наизусть. Я рассказал о придуманной кем-то из вот этих предков «славной» традиции давать детям имена звёзд.
– Разве это плохо? – спросила Лили. – У тебя такое красивое имя! Тут такого ни у кого нет.
– Счастливчики. Я предпочёл бы что-то попроще, например, Гарри.
– Глупый ты, – она глотнула вина и передала мне бутылку. – Ты всегда можешь смотреть на свою звезду. Ты называешь мотоцикл именем волшебного существа. Ты родственник королевы, а учишься в скучном миннесотском городке. Сириус Блэк, ни с кем другим я не поехала бы сюда во время болезни Джеймса.
– И не стала бы пить вино, – я кивнул. – Видишь, как я ужасно действую на людей. Ты становишься плохой девочкой, Эванс.
– Ты меня недостаточно знаешь, может, я всегда была такой, – засмеялась она.
И мы продолжили пить – вначале молча, потом говорили о всяких пустяках, вроде предстоящего теста у Слизнорта, планах на каникулы, сольных песнях Леннона и Маккартни и стерве Йоко…
Когда Лили поцеловала меня, как сейчас помню, я как раз говорил о Ливерпуле. После этого он стал для меня любимым городом земли.
У меня хватило силы воли отстраниться первым, хоть и не сразу.
– Лили, мы пьяны.
Она прямо смотрела на меня, не опуская голову. Тогда-то и сказала о моём акценте – нужно ведь было что-то сказать. А потом замолчала, но взгляд не отводила. Она казалась кем-то, пришедшим из глубины веков, а то и из Эдема, когда всё было простым, когда не было стыда из-за чувств и желания – Ева и Лилит в одном теле. Лили.
Мы ехали домой, и она так же обнимала меня, как по пути к озеру, будто бы говоря, что ни о чём не жалеет. Я хотел в это верить.
Вернувшись в пустую комнату в мотеле, я думал о том, что было бы, если бы я пригласил её остаться, как бы я мог прижимать её к кровати, целовать губы, прикрытые веки, ключицы, усыпанные веснушками. Мне казалось, я знаю её тело и душу гораздо лучше, чем Джеймс, хотя это, конечно, было не так.
***
Когда в стекло стукнулся очередной камешек, я решил высказать Поттеру всё, что о нём думаю. Было, мать его, семь утра, воскресенье, а мне снилось, как я даю смачный пинок под зад кузине Белле. Было настоящим преступлением будить меня.
Под окном стояла Лили.
Я натянул джинсы и первую попавшуюся футболку. Здравый смысл говорил не впускать эту девчонку, но тогда нужно было изначально не впускать её в свою жизнь, а тут уж здравый смысл облажался по полной.
Она вошла, окидывая взглядом мою берлогу: гору нот и самоучителей по гитаре, разбросанные мятые рубашки (хорошо, что не трусы, отметил я), пустые коробки из-под пиццы. В общем, ничего неожиданного. Кроме самой Лили в этой комнате, конечно.
– Не знаю, с чего начать, – призналась она.
– Сделай книксен, – неудачно пошутил я, но она улыбнулась:
– «Алису» ты тоже читал брату?
– Вроде того. Не помню. Просто запоминаю фразочки отовсюду. Когда мать оставляла меня под домашним арестом, я только и делал, что читал.
– Люблю читать.
– Я тоже.
Мы помолчали.
Наконец, она заговорила. И хотя я знал, что это – наш последний разговор подобного рода, я чувствовал себя счастливым. Счастливым эгоистичным кретином.
– Я не шлюха, Сириус.
– Ну что ты несёшь, Эванс? Я ни разу не подумал…
– Помолчи, а? – у Лили порой прорывались такие стальные нотки в голосе, что хотелось тут же стать призраком или галлюцинацией.
– И я люблю Джеймса. Я уже говорила, что ни с кем бы не поехала на озеро, когда он заболел. Ни с кем, кроме тебя. С тобой я другая.
– А то!
– Да ничего ты не понимаешь, если даже сама я разобраться не могу! – она села, скрестив ноги. Я думал о том, как хочу прикоснуться к ней.
Потом она вновь заговорила, медленно, подбирая нужные слова:
– Я знаю, какая жизнь будет у нас с Джеймсом. Дети, смешная лохматая собака, домашняя выпечка по воскресеньям и отпуск в Калифорнии.
– Жизнь за белым заборчиком.
Она кивнула:
– И мне нравится это, я с детства хотела этого, Сириус. Но есть ты, и с тобой… с тобой я ничего не могу представить и предсказать. С тобой я, кажется, способна на всё: прыгнуть со скалы, проехаться на Клювокрыле, выпустив руль, да хоть станцевать голой на лужайке перед школой!
– Снейп бы оценил.
Лили грустно улыбнулась:
– Иногда я представляю, что ты попал сюда из другого мира, Сириус. Оттуда, где детей называют звёздными именами и летают на гиппогрифах. С тобой рядом я будто часть того мира.
Хорошо, что мы всё-таки оба знали: волшебства не существует, а белые заборчики и отпуск в Калифорнии – не самый худший вариант.
А ещё был Джеймс – смешливый и честный старина Джеймс, которого мы оба любили.
Она уходила от меня под дождём – шла через двор мотеля к своему старому голубенькому «Форду». Безумно красивая в тонком летнем платье. Если бы это была не Лили, сцена выглядела бы, как экранизация дешёвого любовного романа. Но это была Лили, а она всё умела делать настоящим.
Я закрыл дверь и стал собирать чемоданы.
***
Она ушла от меня ещё раз, теперь уже навсегда, через несколько лет. Вместе с Джеймсом. Тёмная история, какое-то жуткое, так и не раскрытое двойное убийство.
Очнувшись после многонедельного запоя, я решил, что однажды обязательно догоню её. Их. И что-то мне подсказывает, что ждать осталось недолго.
Но вначале я должен хоть раз увидеть её сына.
Его зовут Гарри.
*Эдуард Восьмой – король Великобритании, отрекшийся от престола ради разведённой американки Уоллис Симпсон, на брак с которой правительство страны не давало согласия.
@темы: ГП, фикопейсательское
